История эта произошла со мной и моим другом Саней Тимиревым почти полвека назад, в 1943 году. Наши матери работали всю блокаду на фабрике им. Володарского. Когда отключали электричество, работницы приносили свои ручные машинки и на них шили одежду для фронта.

Мы с Саней ходили в одну школу. Там нам давали паек — небольшую булку, которую мы никогда не ели в одиночку, а носили домой, чтобы поделиться с мамами. Взрослым давали в то время по карточкам черный хлеб.

Конечно же, наши мамы заставляли нас съедать свои булки, но иногда, не желая обидеть, все же отламывали себе маленький кусочек. А Сашина мама после тяжелой зимы уже не работала, она лежала дома и не могла вставать...

...В середине мая начался очередной обстрел, и всех учеников повели в бомбоубежище. Мы с Сашей, конечно, сбежали: выскочили тайком на улицу и неторопливо пошли вдоль Невы по направлению к Летнему саду. За пазухой у каждого лежала школьная булка.

День был ясный, по-весеннему солнечный. На Неве стояли корабли, и мы изредка останавливались, внимательно разглядывая их. Где-то далеко тяжело ухали снаряды и еле слышные эти взрывы почему-то расслабляли, успокаивали нас. А Марсово поле пересекало множество траншей, среди которых стояли зенитки.

Мы шли вдоль Лебяжьей канавки, как вдруг Сашка внимательно посмотрев на меня, спросил, где моя булка? Ничего еще не поняв, я быстро сунул руку за пазуху и ощутил страшную пустоту. Продолжая хлопать себя по одежде, плача от досады и обиды, я побежал в сторону Невы, петляя по нашим следам, но все было тщетно. Подавленный и растерянный, я вернулся назад.

— Что, не нашел? — спросил меня Саша. Я молчал, опустив голову. Саша подождал немного, а потом проговорил, как мне показалось, с жестоким равнодушием:

— Голод не тетка... Думать надо!

И, посвистывая, пошел вперед. Слезы брызнули у меня из глаз. Я готов был разреветься от горя. А Саша пошел впереди меня и не оборачивался. Он беззаботно помахивал какой-то палочкой, и цепкая походка его казалась мне легкой и небрежной.

Утерев слезы и несколько раз глубоко вздохнув, я догнал Сашу и пошел с ним вровень. Пройдя несколько шагов, я поднял глаза на друга и, еще не отдавая себе отчета, стал внимательно рассматривать Сашино полосатое пальтишко. Оно туго было натянуто на его впалой груди и животе.

Саша поймал мой недоуменный взгляд и вдруг резко остановился. Он сильно ударил себя по бокам. Потом быстро расстегнул пальто, запустил обе руки под рубашку и вдруг закричал тонко, жалобно:

— Где моя булка?

И от крика этого сразу же пропала вся моя растущая злость на него. И теперь уже вдвоем бросились мы назад, рыскали, как голодные звереныши, на едва подросшей молодой траве, и редкие прохожие с удивлением и тревогой смотрели на нас. Одежда наша была выпачкана, пуговицы на пальтишках расстегнуты, а в глазах — чуть ли не животный страх. И только поняв, что булки наши потеряны безвозвратно, мы остановились и хором заревели.

И тут случилось неожиданное: Саша вдруг выпрямился и с кулаками бросился на меня. С перекошенным исплаканным лицом кричал он:

— Это ты! Это ты виноват во всем! Ты! Ты! Ты! Я отбивался только для вида. Я понимал, что этот кусочек булочки много важнее для Саши, чем для меня; моя мама ходила и работала, а его — лежала и ждала этой крохи. И поэтому я покорно закивал головой, когда Саша, успокоившись и вытерев слезы, твердо сказал:

— Теперь ты пойдешь со мной и скажешь маме, что мы потеряли булки.

Мы дошли до Сашиного дома и поднялись на второй этаж. Почему-то мы совсем не обратили внимания oна незапертую дверь. В коридоре нам встретилась соседка, хотела что-то сказать, но отвернулась и почти бегом пошла в сторону кухни. Мы вошли в полупустую комнату. Сашина мать лежала на спине, широко открыв глаза. Рот ее был приоткрыт и казался оскаленным. Какая-то женщина стояла в изголовье кровати. Искоса взглянув на нас, она привычным движением опустила веки умершей и тихо сказала:

— Всё...

Мы стояли, окаменев. Я все ждал, когда же закричит Саша. И он закричал — пронзительно, страшно, так что у меня заледенело сердце:

— Мамочка-а! Мама-а!

...А было нам в ту пору по неполных двенадцать лет...