ЗАГЛАВНАЯ \ ИСТОРИЯ \ Михаил ЛУКАШЕВ, Сотворение САМБО \ - стр.3


"Борьба САМБО"(www.sambo.spb.ru)

стр. 1 | 2 | 3 | 4

Работа в инфизкульте дала Ощепкову уникальную возможность познакомиться с национальной борьбой. В московский институт целыми группами приходили увлеченные физической культурой сильные и ловкие парни из национальных республик. Едва ли не каждый из них был хорошо знаком с искусством борьбы своего народа. Занимаясь у Василия Сергеевича, они сноровисто использовали на ковре собственные, с детства знакомые приемы и, еще сами не осознавая того, вносили свой вклад в новую, только еще рождавшуюся борьбу.

Не следует, однако, думать, что Василий Сергеевич оставался безучастным зрителем этого творческого процесса, в котором участвовали десятки борцов, представлявших и национальные единоборства, и международные виды борьбы.

В принципе Ощепков проделал ту же самую эволюцию, что и Спиридонов, но на более высоком уровне: познав японскую систему, понял, что можно и нужно создать еще более совершенную, но уже интернационального характера, а это, несомненно, открывало значительно более широкие горизонты. Его работа стала новым и более высоким витком впоступательном развитии нового прикладного вида борьбы.

В правилах соревнований, разработанных Ощепковым в 1933 году, в качестве разрешенных указывались не только японские, но также и приемы финско-французской и вольно-американской борьбы в партере, а в стойке помимо бросков из этих двух видов спортивных единоборств еще из швейцарской и кавказской.

За этим стояли кардинальные и решающие изменения, впервые обозначившие ту широкую и надежную интернациональную базу, на которой Ощепковым начинал строиться принципиально новый прикладной вид борьбы. Он пошел значительно дальше Спиридонова и был в этом более последователен.

Необходимо пояснить, что представляли собой те виды борьбы, которые упоминались в правилах. Финско-французской называлась в те годы французская (то есть классическая) борьба, чем отмечался серьезный вклад в ее технику, сделанный финскими борцами. Вольно-американская — это вольная борьба, но которая в то время располагала более жесткими, по существу — болевыми приемами. Швейцарской, или русско-швейцарской, еще со времен старых цирковых чемпионатов именовалась простая русская борьба на поясах, которой таким образом придавался рекламный заграничный колорит. Однако Ощепков имел в виду ту технически более богатую разновидность поясной борьбы, в которой применялись подножки. Под кавказской в первую очередь подразумевались грузинская чидаоба и азербайджанский гюлеш, мало отличающийся от персидской борьбы.

Такой была та обстановка, в которой Ощепков дал в своих правилах зеленую улицу национальным единоборствам и обратился к изучению их. Его ученик   А. А. Харлампиев тридцать лет спустя написал о том, что Василий Сергеевич даже специально устраивал матчи своих воспитанников с представителями национальных видов борьбы, в первую очередь грузинской — чидаоба, и узбекской — кураш. Своему ученику и помощнику по преподаванию в институте Борису Сагателяну он поручил привезти из поездки на Кавказ фотографии фаз исполнения приемов грузинской борьбы.

Дзюдо, с которого когда-то начинал Ощепков, постепенно но все заметнее превращалось всего лишь в одну из составляющих среди многих иных международных и национальных видов борьбы, синтезированных новым прикладным единоборством. И чем больше проходило времени, тем сильнее расходились пути японской системы и нашей борьбы.

Когда в начале шестидесятых годов известный американский дзюдоист высокого седьмого дана — Донн Дрегер — написал нижеприведенные слова, он не только констатировал факт, но еще и потвердил задним числом абсолютную правильность пути, избранного Ощепковым еще за тридцать лет до этого: «Дзюдо — пройденный этап для самбистов. Они очень быстро и просто освоили дзюдо. Я не хочу на этом подробно останавливаться, но вы должны знать, что самбисты после 4-6 месяцев подготовки могли успешно бороться с обладателями 4-го дана (заметьте, что при этом они были ограничены непривычными для них правилами дзюдо).

Отличительной чертой, с которой столкнулись дзюдоисты на первых соревнованиях с самбистами, была особая устойчивость от бросков во всех направлениях, их феноменальный баланс. Попытки дзюдоистов провести броски в стойке и перевороты в партере разбивались о защиту самбистов... Они мастера проведения болевых приемов из всех положений, в том числе и из стойки. Дзюдоисты должны твердо усвоить, что болевые приемы могут начинаться в стойке, и самбисты часто используют такую технику... Захваты самбистов часто ставят дзюдоистов в беспомощное положение своей силой и эффективностью...

Самбо — это вызов дзюдо. До сих пор дзюдо воображало о себе слишком много. Окружившись баррикадами японских традиций, оно чувствовало себя более или менее в безопасности. Теперь в этом узком спортивном мире появилась новая форма борьбы, такая как самбо, которое открывает неожиданный факт — дзюдо не совершенно, оно имеет множество болезней и с точки зрения современного отношения к спортивным соревнованиям требует внимательного исследования и изучения.

Самбо овладевает Востоком и Европой. Это слово сейчас вызывает среди дзюдоистов внимание и уважение, поскольку удары, нанесенные самбо, были весьма чувствительны и потребовали пересмотра целого ряда позиций в дзюдо.»

Таким образом, если когдато, на первых этапах своего существования самбо использовало достижения японской борьбы, то затем стало с лихвой возвращать ей старые долги, заметно влияя и на ее правила, обогащая и модернизируя ее.

Ощепков постоянно заботился о проведении публичных состязаний для своих учеников. Он отлично знал, что в ответственных условиях соревнований особенно строго проверяются и вместе с тем закрепляются навыки, полученные на тренировках. Не говоря уж о том, что публичные выступления служили отличной пропагандой нового вида борьбы. Первые открытые соревнования Василий Сергеевич организовал в институте физкультуры еще в 1932 году. На следующий год состоялись состязания в рамках первой вузовской спартакиады института. В 1935 году состоялось не только первенство института физкультуры, но и первый чемпионат столицы. С тех пор они проводились регулярно, даже в тяжелое военное время, кроме 1943 и 1945 годов. Не отстав от москвичей, ленинградские борцы с того же, тридцать пятого тоже начали систематически организовывать первенства своего города. Их последний предвоенный чемпионат закончился буквально за две недели до фашистского нападения на нашу страну. Стараниями Василия Сергеевича были организованы сначала только московская, а затем и Всесоюзная секция (федерации) вольной борьбы дзюдо, председателем которой, разумеется, стал он сам. Однако уже настало время массовых репрессий, всеобщего страха и подозрительности, и над дзюдо как над системой, пришедшей из враждебной нам в те годы Японии, не могли не сгущаться тучи. Над ней уже откровенно начали довлеть неприязнь и недоверие, а для руководящих в спорте лиц — даже и опасения быть обвиненными во вредительской враждебной деятельности. Молодым поколениям это трудно даже представить, но тогда малейшая тень подозрения, брошенная пусть заведомо ложным доносом какого-нибудь негодяя — недоброжелателя, вполне могла стоить не то что карьеры, а самой жизни.

Когда еще речь шла о дзюдо как о системе самозащиты, то негативным мнениям можно было противопоставить ее несомненную необходимость и приносимую пользу. Но вот культивировать «японскую борьбу» в качестве столь же полезного и равноправного вида спорта — было уже тяжеловато. Здесь опасения и возражения сверху вставали в полный рост.

Борьба дзюдо была вообще исключена из учебных планов институтов и техникумов физкультуры. А ленинградский спорткомитет отказался от запланированной было благодаря стараниям Ощепкова матчевой встречи своих борцов с москвичами. Разумеется, Василий Сергеевич никак не мог смириться с этими совершенно необъяснимо нелепыми, а действительности — трусливо шкурными действиями. Всего лишь за четыре месяца до своей трагической гибели он пишет резко протестующие письма во Всесоюзный спорткомитет, инспекцию физподготовки и спорта армии; в Московский, Ленинградский, Украинский и Закавказский институты физической культуры. Никаких ответов на эти письма Ощепков, дни которого были уже сочтены, конечно, не получил. Василий Сергеевич работал тогда над книгой, излагал в ней богатые результаты своей долголетней творческой деятельности. Однако закончить этот капитальный труд, который стал делом всей его жизни, Ощепкову так и не довелось. Уже наступил недоброй памяти тридцать седьмой год. По всей стране гуляла зловещая круговерть ночных арестов. «Лучше арестовать десять невиновных, чем упустить хотя бы одного шпиона» - этот «количественный» подход был залогом чекистской «бдительности» тех лет. Критерий преступной неблагонадежности был тогда до глупости прост: арестовывали тех, кто побывал за гра-ницей или имел там родственников, знакомых. Василий Сергеевич имел несчастье попадать именно под эту категорию. И 29 сентября на Лубянке было утверждено так называемое «Постановление об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения», в котором лживо утверждалось: «Ощепков Василий Сергеевич достаточно изобличается в том, что, проживая в СССР, занимается шпионажем в пользу Японии... гражданина Ощепкова привлечь в качестве обвиняемого по ст.58 п.6. Мерой пресечения способов уклонения от следствия и суда избрать содержание под стражей.» А в ночь с первого на второе октября Василия Сергеевича разбудил оглушительно громкий в ночи и требовательно долгий звонок в двери его квартиры...

На десятый день после ареста Ощепкова уже не было в живых. О том, что с ним делалось в эти дни, материалы дела хранят молчание. Вероятно, за это время он не раз был допрошен, его вынуждали «сознаться» в преступлении, которого он не совершал, и назвать несуществующих сообщников. А если его пытались при этом бить то, судя по его характеру, весьма вероятно, что он в десять крат ответил своим палачам. В деле же зафиксировано только следующее: «Можно предположить, что смерть наступила во время приступа грудной жабы.» (В те годы арестованные то и дело внезапно умирали от самых разнообразнейших болезней). Этот замечательный человек и выдающийся специалист погиб в расцвете творческих сил, всего лишь сорока четырех лет от роду, и как много полезнейших и больших дел осталось им не сделанными...

Арест Ощепкова не повлек за собой, как это случалось обычно, цепную реакцию новых арестов невинных людей. Он никого не оклеветал на допросах, хотя, по всей вероятности, это стоило ему жизни. Его смерть оборвала «ощепковскую нить» следствия, и сотрудники НКВД уже не смогли нанизывать на нее судьбы и жизни новых своих жертв. Однако о смерти Ощепкова еще никто не знал, кроме нескольких заплечных дел мастеров, и угроза полностью сохранялась. Конечно же все, кто прежде контактировал с Василием Сергеевичем, чувствовали себя очень и очень неуютно: связь с «врагом народа» кого угодно могла скомпроментировать и повлечь весьма точно предсказуемые последствия. Именно в эти дни с судорожной поспешностью уничтожалось, выбрасывалось все, что могло доказывать контакты, а тем более добрые отношения с Ощепковым. Сжигались письма, деловые бумаги, документы. Тщательно зачеркивалось химическим карандашом его лицо на групповых фотографиях. Ученики Василия Сергеевича пусть молчаливо, однако все же отрекались от своего учителя. При всем этом мне очень приятно сказать, что отнюдь не все поступали так. Наиболее мужественные всетаки хранили тайно его фото, и именно благодаря им мы можем сегодня увидеть облик создателя самбо.

Пусть учеников Ощепкова еще не начали арестовывать, но они прямотаки физически ощущали угрозу, нависшую над всеми ними, да и над самой ощепковской борьбой. Сложилась критическая ситуация, когда они были вынуждены спасать не только самих себя, но и свой вид спорта — любимое детище Василия Сергеевича. А сделать это можно было только лишь перечеркнув и придав глухому забвению имя учителя, а вместе с ним и «подозрительные» японские корни преподававшейся им борьбы. Было решено и одобрено спортивным начальством «окрестить» ощепковскую борьбу новым «непорочным» названием, а вместе с новым именем дать ей и новую, «чистую анкету». Расхожим лозунгом в те годы было: «Национальная по форме и социалистическая по содержанию». Вот и решили придать подозрительной борьбе абсолютно лояльную и даже похвальную патриотическую биографию: не то, что национальную, а даже советскоинтернациональную по происхождению и глубоко социалистическую по содержанию. Своевременная находка была довольно удачной. С одной стороны, она позволяла начисто откреститься как от принесшего эту борьбу «врага народа», так и от ее угрожающе зловещего японского «родства». А с другой — и не была полностью вымышленной: ведь и сам Ощепков и особенно его ученики из южных и юго-восточных республик действительно уже внесли немало заимствованного из техники и тактики национальных видов борьбы. Так что новая спасительная версия все-таки имела хоть какие-то реальные точки опоры, а не повисала полностью в воздухе.

И вот летом 1938 года в Москве был организован Всесоюзный сбор, тот самый, на котором Анатолий Харлампиев будто бы познакомил собравшихся с созданным им новым видом борьбы (хотя ряд собравшихся начали заниматься этой борьбой значительно раньше Анатолия и знали ее куда как лучше его). Нужно, впрочем, отдать должное ловкой и беззастенчиво саморекламной харлампиевской версии о его якобы авторстве: в ней ложь была очень искусно перемешана с полуправдой. Он действительно участвовал в сборе в качестве старшего тренера, выступал на состоявшейся после этого конференции и даже предложил систематику и терминологию борцовских приемов. Но, разумеется, тогда он и заикнуться не посмел о своем липовом авторстве по отношению к ощепковской борьбе. Подобное заявление Харлампиева в то время, когда еще каждый отлично знал об истинном происхождении этой борьбы, наверняка стало бы моральным самоубийством. Как если бы Анатолий, например, претендовал на авторство в создании футбола или изобретении велосипеда. Однако именно из этого, как из крохотного зернышка, вырастет впоследствии развесистая клюква самодеятельного мифа о Харлампиеве как о создателе самбо. Единственном и абсолютно самостоятельном!

А тогда Анатолия заботило только одно: необходимость как можно надежнее отмежеваться от своего учителя, поскорее перечеркнуть весь труд «врага народа». И вот участники конференции, занимавшиеся уже существенно реконструированной Ощепковым борьбой дзюдо и пришедшие на конференцию, посвященную именно этому единоборству, услышали вдруг в первой же фразе харлампиевского доклада: «Национальные виды борьбы нашего необъятного Советского Союза послужили основой для создания большой общей борьбы, которую сейчас мы с вами все называем советской борьбой вольного стиля». И хотя никто, никогда и ничего подобным образом не называл, все вполне дисциплинированно сидели и дружно помалкивали. Они, конечно, знали, что национальные виды борьбы внесли свои определенные элементы, но столь же четко понимали, что исходной точкой для Ощепкова были вовсе не эти единоборства, а именно дзюдо. Но Анатолий тем не менее изо всех сил «подводил базу».

Перечитывая стенограмму конференции, я никак не могу отделаться от впечатления, что проходил там какой-то непонятный спектакль театра абсурда, возможного только лишь в то иррациональное время. Спектакль, где актеры уверенно произносят со сцены совсем не то, что написано в пьесе, а зрители, отлично знающие об этой фальши, тем не менее дружно выражают свое полное согласие с ней и даже одобрение. А куда денешься, если все это поистине — ложь во спасение, да еще в какое насущно необходимое спасение! Вот и слушали, одобряли и бешенно аплодировали, боясь кончить хлопать раньше других, когда Анатолий патетически выкрикнул сакраментально дежурные слова: «Только в нашей Советской стране, руководимой коммунистической партией, которая идет под знаменами Ленина — Сталина, только в Сталинскую эпоху, согретые Сталинской заботой о человеке, народы необъятного Советского Союза Республик сумели создать прекрасный вид спорта — "Советскую борьбу вольного стиля"!» (Цитирую точно по стенограмме!).

Стенограмма конференции стала последним документом, в котором было употреблено название «борьба вольного стиля (дзюу-до)». Последнее слово было отсечено и оставлены лишь три первых. Строго говоря, подобное изменение названия было вполне своевременным и справедливым (разумеется, при условии, что оно проходило бы совсем под другим, не таким острым красным соусом). Все то, что за годы упорного творческого труда было создано Ощепковым и коллективом его учеников, явно придало борьбе оригинальные и самобытные черты. По существу, это был уже новый самостоятельный вид борьбы, который развивался по своим собственным законам и совершенно независимо от японской системы уверенно шел более перспективным путем. И лишь по инерции его все еще продолжали именовать «дзюу-до», предваряя это название поясняющими словами «вольная борьба» или «борьба вольного стиля». Однако было уже очевидно, что сохранение японского названия является несправедливым не только по отношению к практиковавшемуся у нас прикладному единоборству, но и по отношению к самому классическому дзюдо Страны восходящего солнца.

Принятое конференцией и потвержденное приказом Госкомспорта название нашей борьбы дублировало «имя» уже достаточно широко практиковавшегося международного спортивного единоборства. Но в то время у нас в стране культивировался всего лишь один международный вид спортивной борьбы — французская (классическая, теперь — греко-римская), и предложенное название подчеркивало принципиальное отличие от нее прикладной борьбы, ее более широкий технический арсенал, свободный от условных ограничений французской. Вместе с тем вольня борьба по международным правилам в Советском Союзе еще не культивировалась и была даже вообще малоизвестна, поэтому нежела-тельного совпадения наименований двух различных разновидностей борьбы тогда произойти не могло.

Так или иначе, но тогда, в конце тридцатых, ощепковская борьба благодаря своему деланному безукоризненно патриотическому происхождению и чистой анкете уже беспрепятственно получила «вид на жительство». Тучи над ней рассеялись. Началась череда крупных состязаний: междугородние матчи с участием команд пяти-шести городов, а с 1939 года даже первенства Советского Союза.

Вместе со спортивным успешно шло развитие и боевого раздела. Годы войны убедительно доказали, что Василию Сергеевичу, несмотря на преждевременную смерть, удалось успешно выполнить свою задачу и заложить основы боевой системы, превосходящей японскую.

Уже ушедший из жизни, ославленный как государственный преступник — Ощепков тем не менее вносил свой вклад в дело борьбы с нашим смертельным врагом. Старого мастера не было в живых, но его безотказные приемы служили верную службу, сокрушая в беспощадных рукопашных схватках и гитлеровцев, и японских самураев...

следующая страница предыдущая страница


стр. 1 | 2 | 3 | 4
"Борьба САМБО"(www.sambo.spb.ru)