вот, наконец, передо мной на письменный стол ложится папка с надписью: «СССР. НКВД. Управление по Московской области. Дело N2641 по обвинению Ощепкова В.С. по ст.58 п.6 УК РСФСР. Том N1». Тощая, сильно потрепанная папка грязно-желтоватого тонкого картона, в которой скрыта трагическая судьба замечательного человека. Ох, и долгим оказался мой путь к ней!

А все началось пасмурным декабрьским днем 1947 года, когда в журнале «Огонек» я прочитал увлекательный очерк писателя Рахтанова «История самбо». Там замечательно и живо излагался рассказ Анатолия Харлампиева о том, как он по совету своего отца задумал и создал советскую систему самозащиты и борьбы вольного стиля — самбо. Оказалось, что этот подвижник обошел чуть ли не весь Советский Союз, кропотливо разыскивал и требовательно отбирал наиболее эффективные приемы национальных видов борьбы и самозащиты. Затем на их основе создал принципиально новую и наилучшую — советскую систему. А когда в 1938 году борцы съехались в Москву на всесоюзный сбор, Анатолий сказал им: «Предлагаю вам, вместо того чтобы заниматься чуждой нам экзотической борьбой дзюдо, попробовать свои силы в родной советской борьбе вольного стиля». А потом, даже борясь с завязанными глазами, блестяще победил каждого, кто еще сомневался в достоинствах созданной им замечательной борьбы. Ее и решили назвать «самбо», так как она давала возможность защищаться от нападения даже без оружия.

Совсем не часто выпадает на долю даже самых известных журналистов такой шумный успех и поистине неукротимый читательский интерес, какой достался в свое время рахтановскому очерку. С тех пор минет скоро уже целых полвека, но я отлично помню, какое огромное впечатлени произвел он на меня и моих юных сверстников. Покоряла абсолютная новизна информации. Очерк стал самым первым рассказом о самбо в массовой и не специально спортивной печати. И если о джиу-джитсу знали тогда понаслышке почти все, то совсем недавно вошед-шее в спортивный обиход самбо было еще очень не многим известно.

Разумеется, я, как и мои молодые сверстники, в ту пору свято верил любому печатному слову, и харлампиевская версия не вызывала у меня никакой даже тени сомнения. Единственно, что меня несколько смущало и оставалось непонятным: почему Рахтанов в своем интересном очерке не нашел нужным упомянуть о В. А. Спиридонове, заведомо раньше Харлампиева начавшем работать в области самозащиты и создавшего именно ту систему, которая называлась «самбо». Ее синтетический арсенал Спиридонов составил из наиболее надежных приемов джиу-джитсу, французской и вольно-американской борьбы, бытовой обороны, а также английского и французского бокса.

Дело в том, что в те годы я был уже знаком с этой системой, хотя еще ровным счетом ничего, кроме фамилии, не знал о ее авторе. Именно это чисто практическое знакомство со спиридоновской системой и недоумение по поводу умолчания о нем у Рахтанова и стало первым импульсом того многолетнего исследовательского поиска, который позволил мне в конце концов установить подлинную историю самбо. На первом этапе объектом моих поисков явился только Спиридонов: его биография и работа. Дело это, однако, оказалось значительно более сложным, чем могло показаться на первый взгляд. Спиридонова и его родственников уже не было в живых, его личное дело в динамовских архивах тоже не сохранилось, и долгое время единственным моим источником сведений являлись лишь рассказы его бывших сослуживцев, знакомых соседей. По этой сложной цепочке человеческих судеб я вышел однажды на мастера спорта по стрельбе Федора Ивановича Жамкова, являвшегося когда-то непосредственным начальником Спиридонова в последние годы работы того в «Динамо». Однако самым интересным из того, что поведал мне Федор Иванович, относилось вовсе не к его подчиненному, а сосвем к другому человеку. Вот тогда-то от Жамкова я впервые и услышал фамилию — Ощепков и заинтересовавший меня рассказ об этом еще неизвестном мне человеке, учеником которого Федор Иванович был в середине двадцатых годов во Владивостоке. С тех пор мои поиски пошли по еще одному направлению — ощепковскому. И снова потребовались годы работы. Наступило время не только отыскивать необходимые материалы, но и анализировать их, почти вслепую нащупывая затерявшиеся, запутанные дороги, по которым должно было проходить самбо на пути к своему современному состоянию. Именно тогда я понял, что все это интересно и важно на только для меня самого, но и еще для очень многих.

...В самом конце морозного, с пронизывающим ветром, декабря 1892 года в поселке Александровский пост, на каторжном Сахалине, у арестантки — крестьянской вдовы — Марии Ощепковой родился сын.

По всем канонам тех далеких лет младенца, входящего в жизнь с двойным клеймом отверженного — незаконнорожденный и сын каторжанки — ждала незавидная судьба. В довершении всех своих бед уже в одиннадцать лет мальчик осиротел. Но несколько лет спустя жизненный путь сироты счастливо пересекся со светлой, благородной дорогой замечательного человека — архиепископа Японского, Преосвященного Николая.

Не имея достаточных материальных средств отец Николай все-таки сумел создать в Японии несколько учебных заведений. В одно из них — духовную семинарию в Киото благодаря помощи неизвестного нам доброжелателя и попал четырнадцатилетний сирота Вася Ощепков.

Семинария дала Василию отличное образование, помогла стать по-настоящему интеллигентным человеком в добрых старых русских традициях. Судьба, наконец, улыбнулась отверженному — сироте, незаконнорожденному сыну каторжанки, открыв перед ним завидную, казалось бы, возможность быть посвященным в почетный сан священнослужителя. Выяснилось, однако, что Василий жил совсем другими интересами.

Широта взглядов архиепископа проявилась и в том, что в семинарии для желающих преподавались даже основы борьбы дзюдо, всего лишь двадцать пять лет назад созданной знаменитым теперь педагогом Дзигаро Кано. Василий с головой окунулся в эту новую для себя увлекательную стихию. Сообразительный и ловкий ученик, быстро постигавший технику японской борьбы, понравился преподавателю, и тот оказал ему одну немаловажную услугу.

Раз в год проводился отбор лучших для обучения в знаменитом институте Кодокан — дзюдо, и учитель под большим секретом сообщил пригланувшемуся ему русскому пареньку необычный принцип этого отбора. Наступил торжественный день. В зале множество молодых претендентов чинно расселись на соломенных циновках — татами, и сам основатель дзюдо доктор Дзигаро Кано обратился к ним с речью. Нравоучительная речь была длиннейшей и, откровенно говоря, довольно скучной. Молодым людям, при всем уважении к оратору, трудно было удержаться от того, чтобы не оглянуться по сторонам, не взглянуть на своих соседей. Но Ощепков уже знал, что сзади за ними пристально следят преподаватели Кодокана. И каждое движение абитуриентов расценивается ими как невнимание и даже недостаточное уважение к великому гросс-мейстеру дзюдо. Василий все еще как следует не привык сидеть по-японски: без стула, на собственных пятках. Затекшие ноги невыносимо ныли, мучительно хотелось вытащить их из-под себя и выпрямить, ну хотя бы просто чуть пошевелить ногами, но он по-прежнему сидел совсем неподвижно. А когда к нему подошли и сказали, что он принят в Кодокан, Ощепков попытался встать на совершенно онемевшие ноги, но так и не смог этого сделать, а только повалился на бок.

В архивах Кодокана до наших дней сохранилась запись о поступлении туда Василия Ощепкова 29 октября 1911 года. Василий в полном объеме познал всю суровую школу дзюдо тех лет. Даже в наши дни японские специалисты считают, что практикуемая в Японии тренировка дзюдоистов непосильна для европейцев. Тогда же система обучения была особенно жестокой и совершенно безжалостной. К тому же это было время, когда еще чувствовались отзвуки недавней русско-японской войны, и русского парня особенно охотно выбирали в каче-стве партнера. В нем видели не условно-спортивного, а реального противника. Еще недостаточно умелого Ощепкова более опытные борцы беспощадно швыряли на жесткий татами, душили и выламывали руки, а он, по дзюдоистскому обыкновению, благодарил их за науку смиренным поклоном даже тогда, когда у него оказалось сломано ребро. Вскоре, однако, с ним уже стало не так-то просто бороться даже искушенным дзюдоистам.

Василий не только успешно закончил это весьма своеобразное учебное заведение, но и стал после этого претендовать на получение мастерского звания. И всего лишь полгода потребовалось ему для того, чтобы завоевать право подпоясать свое кимоно черным мастерским поясом. Японцы необычайно ревностно относились тогда к присуждению мастерских степеней — данов, и особенно иностранцам. Ощепков стал первым русским и одним из всего лишь четверых европейцев, заслуживших в те годы первый дан.

Владивостокская газета сообщила об успехе Ощепкова так: «...благодаря своим выдающимся способностям, отмеченным самим основателем школы Кано Дзигаро, чрезвычайно быстро, в шесть месяцев, достиг звания «сёдана», то есть учителя первой степени, и получил отличительный знак "черный пояс"».

Действительно, упрямый русский юноша удостоился теплой похвалы самого гроссмейстера Кано, который был не очень-то щедр на подобные вещи. И долго еще хранил Ощепков японский журнал, написавший о нем: «Русский медведь добился своей цели». Забегая вперед следует сказать, что довольно скоро Василий предстал перед строгими экзаменаторами Кодокана, которые единодушно присвоили ему следующую, еще более высокую мастерскую ступень — второй дан.

Возвратившись на родину, Ощепков, знавший не только японский, но и английский язык, начал работать военным переводчиком. Совершенно естественно, что, оказавшись снова в России, именно он стал пионером дзюдо в нашей стране и щедро делился своими обширными познаниями с молодежью. Шел 1914 год. В то время экзотическая японская борьба была в большую новинку даже для задававших тон в спорте западных держав, а в самом отдаленном провинциальном городе России активно функционировал кружок дзюдо, насчитывавший до полусотни занимающихся. Овладев под руководством своего опытного наставника основами этой борьбы, кружковцы стали проводить в обществе поначалу внутренние состязания. Да и самая первая в мире международная встреча по дзюдо проходила не в Париже, Лондоне или Нью-Йорке, а в российской «глубинке» — городе Владивостоке.

Дадим слово выходившей там газете «Далекая окраина»: «...в помещении Владивостокского общества «Спорт» состоялось весьма интересное состязание по «Дзюу-Дзюцу» прибывших из Японии во главе со своим преподавателем господином Хидетеси Томабеци экскурсантов-воспитанников японского высшего коммерческого училища города Отару и местного спортивного кружка «Спорт», организованное руководителем этого кружка В. С. Ощепковым, при личном участии самого господина Ощепкова, привлекшего массу публики... Некоторые приемы самозащиты были продемонстрированы господином Ощепковым, причем нападения на него делались не только при встрече лицом к лицу, но и сзади». Чудом сохранилась даже и фотография, запечатлевшая участников этой исторической встречи в полном спортивном облачении и во главе с В. С. Ощепковым и Х. Томабеци, который тоже обладал черным поясом.

С 1921 года Ощепков — командир Красной Армии. Но в последующие годы ему приходится выполнять весьма странную для кадрового военного миссию: он рекламирует и продает советские фильмы в Китае и Японии. Однако эта сугубо штатская коммерция была всего лишь «крышей», прикрывавшей его опасную и эффективную разведывательную работу. В то время и Китай, и Япония были непримиримо враждебны Советскому Союзу, но хорошее знание этих стран, свободное владение восточными языками позволяло ему успешно преодолевать все трудности. Да и отличное знание боевых систем тоже не мешало в подобных условиях. Судя по всему, этот знаток борьбы и самозащиты находясь в Китае не упустил редкой возможности ознакомиться и с предтечей джиу-джитсу — древнекитайской боевой системой ушу — непосредственно на ее родине. Впоследствии в своих работах он называл ее «у-ши», стараясь точнее передать китайское произношение этого слова.

А когда Василий Сергеевич возвратился во Владивосток, то конечно же снова обратился к своей любимой деятельности: увлеченно вел занятия с учениками нового поколения.

Вскоре Ощепков переехал в Новосибирск. Он навсегда покинул Дальний Восток. Приказом Реввоенсовета СССР Ощепков был назначен военным переводчиком в один из отделов штаба Сибирского военного округа. Василий Сергеевич был блестящим знатоком весьма сложного для европейцев японского языка. С ним, бывало, консультировались даже крупные специалисты. И все-таки борьба и самозащита уже составляли один из наиболее важных, если не самый важный интерес в его жизни. И разумеется, оказавшись на новом месте жительства, он сразу же стал и там пропагандировать свою науку самозащиты, особенно важную в военной среде.

На собрании ячейки Осоавиахима при штабе Сибирского военного округа Василий Сергеевич выступил с увлекательным докладом об искусстве самозащиты, специально указав на то, что дзюдо используется в армиях многих капиталистических стран. А для того чтобы не быть голословным, тут же продемонстрировал целый ряд приемов обезоруживания. Новосибирские газеты, поспешившие сообщить о таком незаурядном событии, в один голос утверждали, что «приемы поражали своей красивой техникой исполнения и произвели на присутствующих исключительное восхищение». При этом мастер самозащиты выразил согласие выступить еще раз публично для того, чтобы противостоять уже целой группе нападающих.

Немедленно было решено организовать для сотрудников штаба кружок по изучению приемов самозащиты. Популярность Василия Сергеевича росла. Услугами редкого специалиста поспешило воспользоваться местное общество «Динамо», объединившее чекистов, а также школа милиции.